Называется гора Касьюн, возвышается на 1100 метров над уровнем моря и на 450 метров чистой высоты, ночью сверкает огнями, днем блестит окнами на солнце.

На горе расположены три района: Мухаджирин, Салхия и Акрад.

Один район — район «захваченной постройки». Там живут беднейшие жители, много курдских и теперь уже иракских беженцев. Власти закрывают на самопроизвольную постройку глаза, что делать, раз сами не могут обеспечить всех людей дешевым жильем, препятствовать не считают возможным.

Если посмотреть в окно из дома, в котором я живу, можно увидеть наверху горы небольшой домик, более всего, откровенно говоря, похожий на украинскую мазанку. Особенно если над украинскими мазанками возводили бы зеленые купола.

Это строение построено на том месте, где, по легенде, совершилось первое в истории человечества убийство.

В свете солнца, от души освещающего просыпающийся Дамаск, домик смотрится совсем обычно и даже не верится, что столь древняя история пронизывает его камни.

Сначала мы  долго едем в гору на машине. В путеводителе советуют: «После крытого черепицей навеса над дверью в приемную докторши Амины Джурейда — поворот направо в гору». Улочки сужаются, и нас везут уже на местном грузовичке, крошечном, в половину той машины, на которой мы ехали.

А дальше улочки становятся совсем маленькими, «в два человека», мы выходим и идем наверх, по каменной тропинке на Макам Арбаин.

Если вы дотуда доберетесь — вас встретит нынешний «хранитель макама»(«хадим аль-арбаин») Ибрагим. Его отец, проживший 90 лет и дед, умерший 120-летним, и все их предки были такими же хранителями этого святого места.

Рядом с пещерой есть ручеек, это как будто скала оплакивает Авеля, вода сочится прямо из каменной стены.

Само же это место называется Макам Арбин, т.е. «Стоянка сорока», или по-другому, «Магарат аль-джоуа» (пещера Голода). Есть две версии относительно названия: по первой в ней погибли от голода 40 христианских проповедников, заточенных иудеями, а по второй — 40 греков, также убитых за проповедь христианства.

Хранитель рассказывает, что в этой пещере побывали все известные пророки — Ибрагим (Авраам), Муса (Моисей), Ильяс (Илия),  Известны даже места, где они становились на молитву, Хранитель с благоговением показывает их.

На стене пещеры висит карта, приглядываюсь — вижу на ней русские слова, оказывается, это карта XIX века, подаренная русскими паломниками.

Сейчас русских мало, с сожалением говорит Хранитель.

А ведь связи Сирии и России имеют очень древнюю историю: <В конце X века, после крещения Руси, первым Киевским митрополитом был Святой Михаил, ученик Патрирха Антиохийского Иоанна. Он был родом из Сирии и первым установил живую связь между Русской православной церковью и церковью Антиохийской. После того, как Атиохийский патриархат был вынужден перебраться из Антиохии в Дамаск, Русская церковь через свое представительство стала широко помогать всем христианам на Ближнем Востоке. Помощь эта имела разные формы: и материальную, и духовную. Строились больницы и школы, двери которых был открыты для всех без исключения желающих получить образование. Вмешательство Росси потребовалось и тогда, когда необходимо было призвать Османскую империю прекратить преследование православных Сирии>.

:На выходе из здания, ветер сдувает косынку, рассыпает волосы. Ибрагим, накидывая на меня длинное, кипельно-белое покрывало ласково-ласково говорит: «Прикрой волосы, деточка, а то ангелы будут сердиться и спутают их тебе».

*

Поднимаемся наверх — пост, военные очень вежливы, но непреклонны, как раз сейчас один из них разворачивает автобус с немецкими туристами, которые приехали из ближайшего пятизвёздочного отеля. На границе с Ливаном их не меньше, чем баз ПВО.

Водитель Али что-то быстро говорит постовому, показывает на номера машины, принадлежащей русском культурному центру. Военный быстро подходит к моей стороне, внимательно смотрит на меня:

— Русская?

— Да, говорю, русская.

Неожиданно улыбается, делает знак рукой, проезжайте, дескать, можно.

Около мечети, где расположен саркофаг, очень много иранских паломников.

Спрашиваю у сопровождающего, пустят ли меня туда вообще? Иранские женщины смотрят с удивлением на светлые глаза из-под предусмотрительно намотанного платка.

Снимаю босоножки, прохожу.

Очень тёмное помещение, много молящихся — и огромный, колоссальный саркофаг — около него коленопреклоненные друзы.

Охраняют могилу друзы, они же и составляют основную часть паломнического движения, христиан все-таки ощутимо меньше.